— Далеко же вы забрались! Русских я здесь не припомню, хотя живу в этих краях всю жизнь, — с веселым удивлением поглядывает на меня Питер Праудлав.

Таким я и представлял себе «морского волка»: загорелое обветренное лицо, могучие плечи, бушлат. И голос, перекрывающий шум волн.

У катера громкое название — «Король рыбной ловли». На самом деле это старая дребезжащая посудина, которая порой замолкает. Тогда Питер, чертыхаясь, принимается ее заводить. И, слава Богу, ему удается. Ведь я уже почти потерял надежду дождаться у моря погоды (четыре дня свирепствовал шторм) и попасть туда, где Джордж Оруэлл написал «1984».

Почему он выбрал для работы над романом шотландский остров Юра, хотя тамошний климат убийствен для больного туберкулезом? Что думал и чувствовал, создавая в сверхкороткий срок — практически полгода — великую книгу? И как ему жилось в забытом Богом месте в Северном море?

Ответы на эти и другие, порой совсем не литературоведческие вопросы, я искал в монографиях и статьях. Но в них столько неясностей и противоречивых суждений о «робинзонаде» Оруэлла, что я решил отправиться по его следам.

Пришвартовываемся к массивному валуну. Узкая тропинка ведет к одинокому белому зданию с темной черепицей на крыше.

Калитка в проволочном заборе держится «на честном слове». Входная дверь заперта и, судя по всему, тут давным-давно никого не было. Что ж, придется подглядывать в окна. В комнате справа — камин, здесь был кабинет. Но большую часть романа Оруэлл сочинил на втором этаже в спальне.

Все вокруг в полнейшем запустении. Но надо ли винить англичан? Разве откроешь в такой глуши музей? Хотя, наверное, прибить к двери табличку с именем писателя все-таки можно...

Я читал, что вот с этих деревьев Оруэлл срывал яблоки, а там, за домом, росла картошка. Подальше была лодка — каждую ночь романист становился рыболовом. Однажды он уцелел лишь чудом, о чем поведал мне его сын, Ричард Блэр.

У Оруэлла не было своих детей, Ричард — приемный сын, но он никогда не чувствовал этого. Отец воспитывал мальчика один (в марте 1945 года умерла его жена Эйлин), и они почти не расставались.

— Почему мистер Оруэлл уехал на Юру? — спрашиваю я.

— Он надеялся, что там ему никто не будет мешать. Еще собираясь туда, сказал друзьям: «Если у меня окажется шесть спокойных месяцев без телефонных звонков, я сделаю задуманную книгу».

Но все-таки не это первопричина, — продолжает Ричард. — Отец всегда считал, что надо быть настоящим мужчиной. То есть уметь переносить лишения, боль, страдания. Презирать роскошь, модные дорогие вещи. Самое важное — духовная жизнь. На Юре он радовался тому, что может добывать себе еду, охотясь, собирая фрукты или ловя рыбу. Он делал спички из сухих веток... Приезд туда связан и со мной. Отец хотел, чтобы я рос в естественной среде, окруженный суровой дикой природой.

Ричард выходит из комнаты и возвращается с блокнотом в коричневом переплете.

— Лишения, которые отец сам для себя изобретал, в конце концов обернулись против него. На Юре туберкулез резко обострился. Однажды он взглянул в зеркало и сказал: «Я теперь богат и знаменит, но будущего у меня уже нет». Послушайте его последнюю запись в дневнике: «В 50 лет у каждого такое лицо, какое он заслуживает».

...На Юре, возле места, где была лодка, я снова прокручиваю в голове еще один рассказ Ричарда:

— Как-то в воскресенье отец взял меня с собой. Неожиданно лодка перевернулась, и я упал в воду. Он бросился вытаскивать меня и сам с трудом выплыл. После того дня стал кашлять еще сильнее.

Ричард был тогда совсем мал. Но есть другой свидетель. Миссис Нельсон считалась соседкой Оруэлла. Ближе нее к писателю никто не жил, хотя расстояние между их домами миль шесть.

У худой, подвижной миссис Нельсон цепкая память:

— Мистер Блэр приехал сюда в конце июля сорок восьмого года. Он выглядел грустным. Жил он по-спартански. Впрочем, у каждого из нас хватало проблем — и с едой, и со светом (электричества не было), и с газетами.

Эрик Блэр предпочитал одиночество, у него не было на Юре друзей. Отзывались о нем хорошо — тихий, спокойный, порядочный человек, но жалели его. Невероятно худой, с лицом, изрезанным морщинами, постоянно кашляющий, Оруэлл выглядел тяжелобольным.

— Как вы считаете, почему он решил поселиться именно здесь?

— Я сама удивлялась. Ему было очень трудно. Когда я приходила в его дом, то всегда слышала стук пишущей машинки. Мистер Блэр сам все печатал. Ни одна машинистка не соглашалась приехать на Юру. Мистер Блэр говорил мне, что дважды перепечатывал книгу. С каждым месяцем ему становилось все хуже. В декабре сорок седьмого из Глазго прибыл врач и остановился в моем доме. Жил неделю. Потом сказал, что мистеру Блэру больше нельзя оставаться на Юре. Однако мистер Блэр заявил: я должен окончить книгу. Он знал, что ему осталось жить совсем немного, и торопился.

И он успел. В декабре 1948 года рукопись попала к издателю Фреду Уорбургу, а через месяц ее автора увезли в туберкулезный санаторий на юг Англии. Умирающего писателя захлестнули волны восторженных рецензий, поздравления со всего света.

22 января 1950 года Оруэлл скончался. Ему было сорок шесть лет.

Рассказы очевидцев проливают свет на «островную жизнь» Эрика Блэра. Однако мне по-прежнему не была ясна история создания романа. Когда родился замысел?

Ричард Блэр полагает, что «не обязательно найти точку отсчета, главное — отец давно вынашивал такое произведение».

Он не раз называл основным врагом человека тоталитаризм, синонимы которого — коммунизм и фашизм. Его роман не антисоветский, а антикоммунистический. Подобный строй может возникнуть в любом государстве. По мнению отца, даже приверженные демократии британцы не застрахованы от тоталитаризма.

Ричард показал записную книжку Оруэлла. В ней имена «возможных тайных коммунистов». Писатель опасался, что «западные апологеты сталинского режима, которые изображают себя политически независимыми, могут принести огромный вред».

— Для него это был прежде всего вопрос порядочности. Он считал, что человек, поддерживающий Сталина, должен открыто выражать свои взгляды. В то же время не соглашался с требованием британских консерваторов объявить компартию вне закона, — сказал Блэр-младший.

Я насчитал около сотни имен. Пристли, Шоу, Стейнбек, Поль Робсон... Некоторые зачеркнуты, рядом со многими — вопросительный знак. Ричард Рис вспоминал, что «это была своего рода игра, мы обсуждали, кто и в какой мере может быть агентом Кремля, и понимали, что лишь строим догадки».

Правда, в конце девяностых Англию стали терзать сомнения. Кто же Оруэлл: герой или «стукач»? Из обнародованных секретных документов ясно, что в 1949 году в Форин оффисе был создан тайный Отдел по изучению информации. Задача — совместная с Ми-5 и Ми-6 — пропагандистская война против СССР.

Одно из главных направлений, как водится у спецслужб, — вербовка агентов.

МИД особенно жаждал заполучить известных политиков, писателей. Оруэлл был лакомым куском. Его «Скотный двор» уже напечатали на русском языке и тайком переправляли в оккупированные советскими войсками зоны Берлина и Вены. А «1984» только что произвел фурор.

И вот офицер Форин оффиса Силия Кирван отправилась в туберкулезный санаторий, где лежал прозаик.

Думаете, он выставил разведчицу за дверь? Если бы. Миссис Кирван информирует начальство о том (докладную тоже рассекретили), что их подопечный проявляет большой энтузиазм.

И Оруэлл-таки составил список коллег, «на которых можно опереться». Это крупные писатели, журналисты, издатели. Он подробно охарактеризовал каждого. Обещал также послать миссис Кирван имена тех, кому опасно доверять.

Автор «1984» был уже очень плох. Но нашел силы стать осведомителем спецслужб!

Я многим задавал вопрос: в чем причина такого шага? Патриотизм? Неприятие коммунизма? Желание заработать?

Чаще всего «оруэлловеды» и политологи отвечали примерно так, как телеобозреватель Дервент Мей:

— Он очень ценил, что никто не вмешивается в частную жизнь его народа, а в Советском Союзе происходило прямо противоположное. Он не мог оставаться в стороне. И, сотрудничая с властями, продолжал борьбу, которую вел в «1984».

Мне было любопытно послушать профессора лондонского университета Дэна Якобсона:

— Многие годы студенты представляют список книг, которые они за последнее время прочли. Одни упоминают произведения Кафки, другие — Флеминга, третьи — Джойса. И практически все — «1984». Этот роман оставляет далеко позади «Гамлета», «Джейн Эйр», «Над пропастью во ржи»... Но после развала Советского Союза мы стали задаваться вопросом: по-прежнему ли роман Оруэлла притягателен?

— И как вы сами отвечаете?

— Тоталитарное общество представляется теперь гражданам Запада чем-то абстрактным и неопасным. Но ведь еще есть правительства «прокоммунистической ориентации» в Китае, Северной Корее, на Кубе. Кроме того, Оруэлл дает историческую картину общества, которое действительно существовало. Поэтому интерес к роману не уменьшается.